Автор: Murgatrojd
Пейринг: Эймс/Фишер, Артур/Ариадна
Рейтинг:
… На самом деле виноват во всем был Артур.
Он оказался чуть менее устойчив к алкоголю, чем ожидалось от высокого, выносливого мужчины. В один прекрасный момент, на уютной вечеринке в стиле семидесятых он, наконец, озвучил то, о чем давно мечтал сказать, и что (по мнению Эймса) было самой глупой репликой в его жизни.
Артур пьяно прищурился, позабыв о том, как смешно и трогательно выглядят морщинки в уголках его глаз, прижал ладошку Ариадны к своей груди, и заявил:
- Выходи за меня замуж!
Они встречались меньше двух месяцев, и Ариадна сделала еще более глупую вещь – она ответила: «Я согласна».
~ читать дальше ~
Сперва были радостные вопли гостей, поздравления Кобба, вопли Эймса о том, что он будет крестным отцом их первого ребенка, а потом… потом приключился мальчишник.Роберт Фишер затесался на него по воле случая – помогли деловые связи и Сайто.
На мальчишнике, который Эймс организовал щедро и с большим количеством понтов, текли реки спиртного; на ура расходилась и текила с лимоном из губ стриптизерш, и пылающая самбука, сладкая, как первородный грех, и нежная, будто улыбки юных арабских танцовщиц.
Фишера споил Кобб – он просто не учел, что для мальчишки, который весит в полтора раза меньше него, многого и не нужно.
Эймс же налакался совершенно осознанно – в таких делах он всегда был добровольцем. Любил хорошую выпивку и пышногрудых девочек, обожал звяканье браслетов у них на запястьях и нежное кружево белья. Знал все типы застежек на лифчиках и умел расстегивать их за долю секунды, едва прикоснувшись и не глядя.
Вот только на мальчишнике Артура его постиг эпик фэйл. Нет, не застежка заела – с этим Эймс наверняка бы справился.
Все было хуже, гораздо хуже. Эймс проснулся в одной кровати с Фишером-младшим. Повертел головой и выдохнул – «Бля-я-я-я».
- Когда ушли девочки? – спросил он с хрупкой надеждой. Горло першило. Реплика прозвучала глухо и неубедительно.
- М-м?
Фишер даже головы не оторвал от подушки. В сладкой утренней полудреме, в путанице простыней и растрепавшихся, слишком длинных по мнению Эймса волос, он выглядел даже слишком красиво и хрупко.
- А девочки разве были? – уточнил он.
- Во время мальчишника – точно были, - заверил Роберта Эймс, и вздохнул. Очень глухо. – Когда мы свалили из общака в отдельную комнату?
- Ха-ха три раза, - откликнулся Фишер откуда-то из простыней. Голос у него, в отличие от Эймса, был мягким, бархатистым, и ОЧЕНЬ ехидным.
- Понял. Облегчаю задачу. - Имитатор помолчал. – Что ты помнишь последним?
- До того, как мы попали в спальню, или после?
«А ты помнишь и после?»
Эймс вовремя успел прикусить язык.
- Для начала выясним наше «до».
- Помню, что Кобб рассказывал хрупкой рыженькой стриптезерше механику сновидений.
- Стриптезерша была красивая? – на автомате уточнил Эймс, но Фишер заупрямился:
- Это имеет отношение к делу?
- Проехали. Я помню… помню…
- Помнишь, как мы пили вместе?
… Соль в пупке, рюмка текилы между чашечек лифа, лимон в губах…
- Помню, - радостно отозвался Эймс. – К той блондинке выстроилась целая очередь. Еще помню Артура…
- … который решил станцевать на вашем журнальном столике.
- Вот урод, - вздохнул Эймс. – Забудь про столик. Стараниями Артура он был сломан.
- Еще что-нибудь существенное? – Фишер приподнял голову, выныривая из простыней. Без делового костюма – точь-в-точь мальчишка-малолетка, с припухшими мягкими губами и глазами - прозрачно-серыми, как утреннее небо.
Эймс помнил, что целовал эти губы, но не помнил их вкуса.
- Существенного больше не припоминаю. Так почему я… с тобой? Нет, ты не подумай, я против тебя ничего не имею…
«… но с куда большим удовольствием я бы оттрахал Артура».
- У тебя к Артуру такая страсть, что ты был бы не прочь его по пьяни изнасиловать? – светлоглазая падла читала мысли. Роберт смотрел на Эймса своими глазищами, дышал прерывисто – то ли похмелье настигло, то ли жажда замучила, - и кусал нижнюю губу. Потерявшую прежний изумительный контур, припухшую от поцелуев.
- Выебал бы эту сволочь, ибо вправду ведь… сволочь! Но, знаешь, все-таки не буквально.
Эймс перевернулся на живот, оценивая расстояние до двери и месторасположение брюк, рубашек и обуви.
- Я все-таки не понимаю, как…
- … ты хотел меня, - сообщил Роберт.
- Что?
- Ты хотел меня.
Эймс оскалился:
- Не льсти себе, Фишер.
- Или я хотел тебя, - легко согласился Роберт. Он вообще относился к проблеме очень просто, будто к мельчайшему недоразумению. – В итоге кто-то к кому-то полез целоваться.
- А мы точно… - Эймс запнулся. Формировать мысли с похмелья было трудно. – Мы точно…
- Мы точно, - заверил его Фишер, беззлобно щуря глаза. – И, судя по обрывочным воспоминаниям вкупе с нынешними ощущениями, ты был со мной отнюдь не ласков.
- Ну прости, - буркнул Эймс, ощущая, как при взгляде в полупрозрачные, гипнотически-яркие глаза Фишера головная боль уходит на задний план, истончается и гаснет. – Я никогда не занимался сексом с мужчинами.
Роберт молчал. У него были узковатые плечи и красивые, не перекачанные бицепсы. Еще у него была светлая, очень мягкая кожа. И губы – припухшие, по-женски красивые, теплые губы.
- Я не помню, - в который раз повторил Эймс. – Я ничерта не помню.
… Еще у Фишера были волосы, в которых так легко запутаться пальцами. И дрожащие, по-девчоночьи длинные ресницы.
А губы у него – Эймс проверял это еще не раз и не два, - были с привкусом текилы.
Изумительные, горячие – и очень сладкие. Слаще самбуки.